IT was broad day when I awoke and found myself tossing at the south-west end of Treasure Island. The sun was up but was still hid from me behind the great bulk of the Spy-glass, which on this side descended almost to the sea in formidable cliffs. Haulbowline Head and Mizzen-mast Hill were at my elbow, the hill bare and dark, the head bound with cliffs forty or fifty feet high and fringed with great masses of fallen rock. I was scarce a quarter of a mile to seaward, and it was my first thought to paddle in and land.

Когда я проснулся, было уже совсем светло. Я увидел, что меня несет вдоль юго-западного берега Острова Сокровищ. Солнце уже взошло, но его заслоняла громада Подзорной Трубы, спускавшаяся к морю неприступными скалами. Буксирная Голова и холм Бизань-мачты находились у меня под боком. Холм был гол и темен, а Голову окружали утесы в сорок-пятьдесят футов высотой и груды опрокинутых скал. От меня до острова было не больше четверти мили. Я решил взять весло и грести к берегу.

That notion was soon given over. Among the fallen rocks the breakers spouted and bellowed; loud reverberations, heavy sprays flying and falling, succeeded one another from second to second; and I saw myself, if I ventured nearer, dashed to death upon the rough shore or spending my strength in vain to scale the beetling crags. Nor was that all, for crawling together on flat tables of rock or letting themselves drop into the sea with loud reports I beheld huge slimy monsters — soft snails, as it were, of incredible bigness — two or three score of them together, making the rocks to echo with their barkings.

Однако я скоро принужден был отказаться от этого намерения: между опрокинутыми скалами бесновались и ревели буруны. Огромные волны одна за другой взвивались вверх с грохотом, в брызгах и в пене. Я видел, что, приблизившись к берегу, я либо погибну в этих волнах, либо понапрасну истрачу силы, пытаясь взобраться на неприступные скалы. Но не только это пугало меня. На плоских, как столы, скалах ползали какие-то громадные скользкие чудовища, какие-то слизняки невероятных размеров. Изредка они с шумом прыгали в воду и ныряли. Их было несколько дюжин. Они лаяли, и оглушительное эхо утесов вторило их дикому лаю.

I have understood since that they were sea lions, and entirely harmless. But the look of them, added to the difficulty of the shore and the high running of the surf, was more than enough to disgust me of that landing-place. I felt willing rather to starve at sea than to confront such perils. In the meantime I had a better chance, as I supposed, before me. North of Haulbowline Head, the land runs in a long way, leaving at low tide a long stretch of yellow sand. To the north of that, again, there comes another cape — Cape of the Woods, as it was marked upon the chart — buried in tall green pines, which descended to the margin of the sea.

Впоследствии я узнал, что это были морские львы, вполне безобидные животные. Но вид у них был страшный, берег был неприступный, прибой с неистовой силой разбивался о скалы, и у меня пропала всякая охота плыть к острову. Уж лучше умереть с голоду в открытом море, чем встретиться лицом к лицу с такими опасностями. Тем временем мне представилась другая возможность спастись. К северу от Буксирной Головы была обнажавшаяся во время отлива длинная желтая песчаная отмель. А еще севернее был другой мыс - тот самый, который на нашей карте был обозначен под названием Лесистого мыса. Он весь зарос громадными зелеными соснами, спускавшимися до самой воды.

I remembered what Silver had said about the current that sets northward along the whole west coast of Treasure Island, and seeing from my position that I was already under its influence, I preferred to leave Haulbowline Head behind me and reserve my strength for an attempt to land upon the kindlier-looking Cape of the Woods. There was a great, smooth swell upon the sea. The wind blowing steady and gentle from the south, there was no contrariety between that and the current, and the billows rose and fell unbroken.

Я вспомнил слова Сильвера о том, что вдоль всего западного берега Острова Сокровищ есть течение, которое направляется к северу. Я понял, что оно уже подхватило меня, и, решил, миновав Буксирную Голову, не тратить понапрасну сил и попытаться пристать к Лесистому мысу, который казался мне гораздо приветливее. В море была крупная зыбь. С юга дул упорный ласковый ветер, помогавший мне плыть по течению. Волны равномерно поднимались и опускались.

Had it been otherwise, I must long ago have perished; but as it was, it is surprising how easily and securely my little and light boat could ride. Often, as I still lay at the bottom and kept no more than an eye above the gunwale, I would see a big blue summit heaving close above me; yet the coracle would but bounce a little, dance as if on springs, and subside on the other side into the trough as lightly as a bird. I began after a little to grow very bold and sat up to try my skill at paddling.

Если бы ветер был порывистый, я бы давно потонул. Но и при ровном ветре можно было только удивляться, как ловок мой крохотный, легкий челнок. Лежа на дне и поглядывая по сторонам, я не раз видел голубую вершину громадной волны у себя над головой. Вот она обрушится на меня... Но мой челнок, подпрыгнув, как на пружинах, слегка пританцовывая, взлетал на гребень и плавно опускался, словно птица. Мало-помалу я до того осмелел, что даже попробовал было грести.

But even a small change in the disposition of the weight will produce violent changes in the behaviour of a coracle. And I had hardly moved before the boat, giving up at once her gentle dancing movement, ran straight down a slope of water so steep that it made me giddy, and struck her nose, with a spout of spray, deep into the side of the next wave. I was drenched and terrified, and fell instantly back into my old position, whereupon the coracle seemed to find her head again and led me as softly as before among the billows.

Но малейшее нарушение равновесия сейчас же сказывалось на поведении моего челнока. Едва только я пошевелился, как он изменил свою плавную поступь, стремительно слетел с гребня в водяную яму, так что у меня закружилась голова, и, подняв сноп брызг, зарылся носом в следующую волну. Перепуганный, мокрый, я опять лег на дно.