IT was about half past one — three bells in the sea phrase — that the two boats went ashore from the HISPANIOLA. The captain, the squire, and I were talking matters over in the cabin. Had there been a breath of wind, we should have fallen on the six mutineers who were left aboard with us, slipped our cable, and away to sea. But the wind was wanting; and to complete our helplessness, down came Hunter with the news that Jim Hawkins had slipped into a boat and was gone ashore with the rest. It never occurred to us to doubt Jim Hawkins, but we were alarmed for his safety.

Обе шлюпки отчалили от Испаньолы около половины второго, или, выражаясь по-морскому, когда пробило три склянки. Капитан, сквайр и я сидели в каюте и совещались о том, что делать. Если бы дул хоть самый легкий ветер, мы напали бы врасплох на шестерых мятежников, оставшихся на корабле, снялись бы с якоря и ушли в море. Но ветра не было. А тут еще явился Хантер и сообщил, что Джим Хокинс проскользнул в шлюпку и уехал вместе с пиратами на берег. Мы, конечно, ни минуты не думали, что Джим Хокинс изменник, но очень за него беспокоились.

With the men in the temper they were in, it seemed an even chance if we should see the lad again. We ran on deck. The pitch was bubbling in the seams; the nasty stench of the place turned me sick; if ever a man smelt fever and dysentery, it was in that abominable anchorage. The six scoundrels were sitting grumbling under a sail in the forecastle; ashore we could see the gigs made fast and a man sitting in each, hard by where the river runs in. One of them was whistling Lillibullero. Waiting was a strain, and it was decided that Hunter and I should go ashore with the jolly-boat in quest of information.

Матросы, с которыми он уехал, были так раздражены, что, признаться, мы не надеялись увидеть Джима снова. Мы поспешили на палубу. Смола пузырями выступила в пазах. Кругом в воздухе стояло такое зловоние от болотных испарений, что меня чуть не стошнило. В этом отвратительном проливе пахло лихорадкой и дизентерией. Шестеро негодяев угрюмо сидели под парусом на баке. Шлюпки стояли на берегу возле устья какой-то речонки, и в каждой сидел матрос. Один из них насвистывал Лиллибуллеро [английская шуточная песня]. Ждать становилось невыносимо, и мы решили, что я с Хантером поеду на разведку в ялике.

The gigs had leaned to their right, but Hunter and I pulled straight in, in the direction of the stockade upon the chart. The two who were left guarding their boats seemed in a bustle at our appearance; Lillibullero stopped off, and I could see the pair discussing what they ought to do. Had they gone and told Silver, all might have turned out differently; but they had their orders, I suppose, and decided to sit quietly where they were and hark back again to Lillibullero. There was a slight bend in the coast, and I steered so as to put it between us; even before we landed we had thus lost sight of the gigs.

Шлюпки находились справа от корабля. А мы с Хантером направились прямо к тому месту, где на карте обозначен был частокол. Заметив нас, матросы, сторожившие шлюпки, засуетились. Лиллибуллеро смолкло. Мы видели, как они спорят друг с другом, очевидно решая, как поступить. Если бы они дали знать Сильверу, все, вероятно, пошло бы по-другому. Но, очевидно, им было велено не покидать шлюпок ни при каких обстоятельствах. Они спокойно уселись, и один из них снова засвистал Лиллибуллеро. Берег в этом месте слегка выгибался, образуя нечто вроде небольшого мыса, и я нарочно правил таким образом, чтобы мыс заслонил нас от наших врагов, прежде чем мы пристанем.

I jumped out and came as near running as I durst, with a big silk handkerchief under my hat for coolness' sake and a brace of pistols ready primed for safety. I had not gone a hundred yards when I reached the stockade. This was how it was: a spring of clear water rose almost at the top of a knoll. Well, on the knoll, and enclosing the spring, they had clapped a stout loghouse fit to hold two score of people on a pinch and loopholed for musketry on either side. All round this they had cleared a wide space, and then the thing was completed by a paling six feet high, without door or opening, too strong to pull down without time and labour and too open to shelter the besiegers.

Выскочив на берег, я побежал во весь дух, подложив под шляпу шелковый платок, чтобы защитить голову от палящего солнца. В каждой руке у меня было по заряженному пистолету. Не пробежал я и ста ярдов, как наткнулся на частокол. Прозрачный ключ бил из земли почти на самой вершине небольшого холма. Тут же, вокруг ключа, был построен высокий бревенчатый сруб. В нем могло поместиться человек сорок. В стенах этой постройки были бойницы для ружей. Вокруг сруба находилось широкое расчищенное пространство, обнесенное частоколом в шесть футов вышины, без всякой калитки, без единого отверстия. Сломать его было нелегко, а укрыться за ним от сидящих в срубе - невозможно.

The people in the log-house had them in every way; they stood quiet in shelter and shot the others like partridges. All they wanted was a good watch and food; for, short of a complete surprise, they might have held the place against a regiment. What particularly took my fancy was the spring. For though we had a good enough place of it in the cabin of the HISPANIOLA, with plenty of arms and ammunition, and things to eat, and excellent wines, there had been one thing overlooked — we had no water. I was thinking this over when there came ringing over the island the cry of a man at the point of death.

Люди, засевшие в срубе, могли бы расстреливать нападающих, как куропаток. Дать им хороших часовых до побольше провизии, и они выдержат нападение целого полка. Особенно обрадовал меня ручей. Ведь в каюте Испаньолы тоже неплохо: много оружия, много боевых припасов, много провизии, много превосходных вин, но в ней не было воды. Я размышлял об этом, когда вдруг раздался ужасающий предсмертный вопль.