WE rode hard all the way till we drew up before Dr. Livesey's door. The house was all dark to the front. Mr. Dance told me to jump down and knock, and Dogger gave me a stirrup to descend by. The door was opened almost at once by the maid. Is Dr. Livesey in? I asked. No, she said, he had come home in the afternoon but had gone up to the hall to dine and pass the evening with the squire. So there we go, boys, said Mr. Dance. This time, as the distance was short, I did not mount, but ran with Dogger's stirrup-leather to the lodge gates and up the long, leafless, moonlit avenue to where the white line of the hall buildings looked on either hand on great old gardens.

Мы неслись во весь опор и наконец остановились у дома доктора Ливси. Весь фасад был погружен во мрак. Мистер Данс велел мне спрыгнуть с лошади и постучаться. Доггер подставил стремя, чтобы мне было удобнее сойти. На стук вышла служанка. - Доктор Ливси дома? - спросил я. - Нет, - отвечала она. - Он вернулся после полудня домой, а теперь ушел в усадьбу пообедать и провести вечер со сквайром. - В таком случае мы едем туда, - сказал мистер Данс. До усадьбы было недалеко. Я даже не сел в седло, а побежал рядом с лошадью, держась за стремя Доггера. Мелькнули ворота парка. Длинная безлиственная, озаренная луной аллея вела к белевшему вдали помещичьему дому, окруженному просторным старым садом.

Here Mr. Dance dismounted, and taking me along with him, was admitted at a word into the house. The servant led us down a matted passage and showed us at the end into a great library, all lined with bookcases and busts upon the top of them, where the squire and Dr. Livesey sat, pipe in hand, on either side of a bright fire. I had never seen the squire so near at hand. He was a tall man, over six feet high, and broad in proportion, and he had a bluff, rough-and-ready face, all roughened and reddened and lined in his long travels.

Мистер Данс соскочил с лошади и повел меня в дом. Нас тотчас же впустили туда. Слуга провел нас по длинному коридору, пол которого был застлан ковром, в кабинет хозяина. Стены кабинета были уставлены книжными шкафами. На каждом шкафу стоял бюст. Сквайр и доктор Ливси сидели возле яркого огня и курили. Я никогда не видел сквайра так близко. Это был высокий мужчина, более шести футов ростом, дородный, с толстым суровым лицом, огрубевшим и обветренным во время долгих странствий.

His eyebrows were very black, and moved readily, and this gave him a look of some temper, not bad, you would say, but quick and high. Come in, Mr. Dance, says he, very stately and condescending. Good evening, Dance, says the doctor with a nod. And good evening to you, friend Jim. What good wind brings you here? The supervisor stood up straight and stiff and told his story like a lesson; and you should have seen how the two gentlemen leaned forward and looked at each other, and forgot to smoke in their surprise and interest.

У него были черные подвижные брови, выдававшие не злой, но надменный и вспыльчивый нрав. - Войдите, мистер Данс, - сказал он высокомерно и снисходительно. - Добрый вечер! - Добрый вечер, Данс, - сказал доктор и кивнул головой. - Добрый вечер, друг Джим. Какой попутный ветер занес вас сюда? Таможенный надзиратель выпрямился, руки по швам, и рассказал все наши приключения, как заученный урок. Посмотрели бы вы, как многозначительно переглядывались эти два джентльмена во время его рассказа! Они слушали с таким любопытством, что даже перестали курить.

When they heard how my mother went back to the inn, Dr. Livesey fairly slapped his thigh, and the squire cried Bravo! and broke his long pipe against the grate. Long before it was done, Mr. Trelawney (that, you will remember, was the squire's name) had got up from his seat and was striding about the room, and the doctor, as if to hear the better, had taken off his powdered wig and sat there looking very strange indeed with his own close-cropped black poll. At last Mr. Dance finished the story.

А когда они услыхали, как мать моя отправилась ночью обратно в наш дом, доктор Ливси хлопнул себя по бедру, а сквайр крикнул браво и разбил свою длинную трубку о решетку камина. Мистер Трелони (так, если вы помните, звали сквайра) давно уже оставил свое кресло и расхаживал по комнате, а доктор, словно для того, чтобы лучше слышать, стащил с головы свой напудренный парик. Странно было видеть его без парика, с коротко остриженными черными волосами. Наконец мистер Данс окончил свой рассказ.

Mr. Dance, said the squire, you are a very noble fellow. And as for riding down that black, atrocious miscreant, I regard it as an act of virtue, sir, like stamping on a cockroach. This lad Hawkins is a trump, I perceive. Hawkins, will you ring that bell? Mr. Dance must have some ale. And so, Jim, said the doctor, you have the thing that they were after, have you? Here it is, sir, said I, and gave him the oilskin packet. The doctor looked it all over, as if his fingers were itching to open it; but instead of doing that, he put it quietly in the pocket of his coat.

- Мистер Данс, - сказал сквайр, - вы благородный человек! А прикончив одного из самых кровожадных злодеев, вы совершили доблестный поступок. Таких надо давить, как тараканов!.. Хокинс, я вижу, тоже малый не промах. Позвони в тот колокольчик, Хокинс. Мистер Данс должен выпить пива. - Значит, Джим, - сказал доктор, - то, что они искали, находится здесь, у тебя? - Вот оно, - сказал я и протянул ему завернутый в клеенку пакет. Доктор осмотрел пакет со всех сторон. По-видимому, ему не терпелось вскрыть его. Но он пересилил себя и спокойно положил пакет в карман.

Squire, said he, when Dance has had his ale he must, of course, be off on his Majesty's service; but I mean to keep Jim Hawkins here to sleep at my house, and with your permission, I propose we should have up the cold pie and let him sup. As you will, Livesey, said the squire; Hawkins has earned better than cold pie. So a big pigeon pie was brought in and put on a sidetable, and I made a hearty supper, for I was as hungry as a hawk, while Mr. Dance was further complimented and at last dismissed.

- Сквайр, - сказал он, - когда Данс выпьет пива, ему придется вернуться к своим служебным обязанностям. А Джим Хокинс будет ночевать у меня. Если позволите, я попрошу сейчас подать ему холодного паштета на ужин. - Еще бы, сделайте милость, Ливси! - отозвался сквайр. - Хокинс сегодня заслужил кое-что и побольше. Передо мной на одном из маленьких столиков поставили большую порцию голубиного паштета. Я был голоден как волк, и поужинал с большим удовольствием. А тем временем Данс, выслушав немало новых похвал, удалился.