ABOUT noon I stopped at the captain's door with some cooling drinks and medicines. He was lying very much as we had left him, only a little higher, and he seemed both weak and excited. Jim, he said, you're the only one here that's worth anything, and you know I've been always good to you. Never a month but I've given you a silver fourpenny for yourself. And now you see, mate, I'm pretty low, and deserted by all; and Jim, you'll bring me one noggin of rum, now, won't you, matey? The doctor — I began.

Около полудня я вошел к капитану с прохладительным питьем и лекарством. Он лежал в том же положении, как мы его оставили, только немного повыше. Он показался мне очень слабым и в то же время очень возбужденным. - Джим, - сказал он, - ты один здесь чего-нибудь стоишь. И ты знаешь: я всегда был добр к тебе. Каждый месяц я давал тебе четыре пенса серебром. Видишь, друг, мне скверно, я болен и всеми покинут! И, Джим, ты принесешь мне кружечку рома, не правда ли? - Доктор... - начал я.

But he broke in cursing the doctor, in a feeble voice but heartily. Doctors is all swabs, he said; and that doctor there, why, what do he know about seafaring men? I been in places hot as pitch, and mates dropping round with Yellow Jack, and the blessed land a-heaving like the sea with earthquakes — what to the doctor know of lands like that? — and I lived on rum, I tell you. It's been meat and drink, and man and wife, to me; and if I'm not to have my rum now I'm a poor old hulk on a lee shore, my blood'll be on you, Jim, and that doctor swab; and he ran on again for a while with curses.

Но он принялся ругать доктора - слабым голосом, но очень сердито. - Все доктора - сухопутные крысы, - сказал он. - А этот ваш здешний доктор - ну что он понимает в моряках? Я бывал в таких странах, где жарко, как в кипящей смоле, где люди так и падали от Желтого Джека [Желтый Джек - лихорадка], а землетрясения качали сушу, как морскую волну. Что знает ваш доктор об этих местах? И я жил только ромом, да! Ром был для меня и мясом, и водой, и женой, и другом. И если я сейчас не выпью рому, я буду как бедный старый корабль, выкинутый на берег штормом. И моя кровь будет на тебе, Джим, и на этой крысе, на докторе... И он снова разразился ругательствами.

Look, Jim, how my fingers fidges, he continued in the pleading tone. I can't keep 'em still, not I. I haven't had a drop this blessed day. That doctor's a fool, I tell you. If I don't have a drain o' rum, Jim, I'll have the horrors; I seen some on 'em already. I seen old Flint in the corner there, behind you; as plain as print, I seen him; and if I get the horrors, I'm a man that has lived rough, and I'll raise Cain. Your doctor hisself said one glass wouldn't hurt me. I'll give you a golden guinea for a noggin, Jim.

- Посмотри, Джим, как дрожат мои пальцы, - продолжал он жалобным голосом. - Я не могу остановить их, чтобы они не дрожали. У меня сегодня не было ни капли во рту. Этот доктор - дурак, уверяю тебя. Если я не выпью рому, Джим, мне будут мерещиться ужасы. Кое-что я уже видел, ей-богу! Я видел старого Флинта, вон там, в углу, у себя за спиной. Видел его ясно, как живого. А когда мне мерещатся ужасы, я становлюсь как зверь - я ведь привык к грубой жизни. Ваш доктор сам сказал, что один стаканчик меня не убьет. Я дам тебе золотую гинею [гинея - английская золотая монета] за одну кружечку, Джим!

He was growing more and more excited, and this alarmed me for my father, who was very low that day and needed quiet; besides, I was reassured by the doctor's words, now quoted to me, and rather offended by the offer of a bribe. I want none of your money, said I, but what you owe my father. I'll get you one glass, and no more. When I brought it to him, he seized it greedily and drank it out. Aye, aye, said he, that's some better, sure enough. And now, matey, did that doctor say how long I was to lie here in this old berth?

Он клянчил все настойчивее и был так возбужден, что я испугался, как бы его не услышал отец. Отцу в тот день было особенно плохо, и он нуждался в полном покое. К тому же меня поддерживали слова доктора, что один стакан не повредит капитану. - Не нужно мне ваших денег, - ответил я, потому что предложение взятки очень оскорбило меня. - Заплатите лучше то, что вы должны моему отцу. Я принесу вам стакан, но это будет последний. Я принес стакан рому. Он жадно схватил его и выпил до дна. - Вот и хорошо! - сказал он. - Мне сразу же стало лучше. Послушай, друг, доктор не говорил, сколько мне лежать на этой койке?

A week at least, said I. Thunder! he cried. A week! I can't do that; they'd have the black spot on me by then. The lubbers is going about to get the wind of me this blessed moment; lubbers as couldn't keep what they got, and want to nail what is another's. Is that seamanly behaviour, now, I want to know? But I'm a saving soul. I never wasted good money of mine, nor lost it neither; and I'll trick 'em again. I'm not afraid on 'em. I'll shake out another reef, matey, and daddle 'em again. As he was thus speaking, he had risen from bed with great difficulty, holding to my shoulder with a grip that almost made me cry out, and moving his legs like so much dead weight.

- По крайней мере неделю, - сказал я. - Не меньше! - Гром и молния! - вскричал капитан. - Неделю! Если я буду лежать неделю, они успеют прислать мне черную метку. Эти люди уже пронюхали, где я, - моты и лодыри, которые не могли сберечь свое и зарятся теперь на чужое. Разве так настоящие моряки поступают? Вот я, например: я человек бережливый, никогда не сорил деньгами и не желаю терять нажитого. Я опять их надую. Я отчалю от этого рифа и опять оставлю их всех в дураках. С этими словами он стал медленно приподниматься, схватив меня за плечо с такой силой, что я чуть не закричал от боли. Тяжело, как колоды, опустились его ноги на пол.

His words, spirited as they were in meaning, contrasted sadly with the weakness of the voice in which they were uttered. He paused when he had got into a sitting position on the edge. That doctor's done me, he murmured. My ears is singing. Lay me back. Before I could do much to help him he had fallen back again to his former place, where he lay for a while silent. Jim, he said at length, you saw that seafaring man today? Black Dog? I asked. Ah! Black Dog, says he. HE'S a bad un; but there's worse that put him on.

И его пылкая речь совершенно не соответствовала еле слышному голосу. После того как он сел на кровати, он долго не мог выговорить ни слова, но наконец произнес: - Доконал меня этот доктор... В ушах у меня так и поет. Помоги мне лечь... Но прежде чем я протянул к нему руку, он снова упал в постель и некоторое время лежал молча. - Джим, - сказал он наконец, - ты видел сегодня того моряка? - Черного Пса? - спросил я. - Да, Черного Пса, - сказал он. - Он очень нехороший человек, но те, которые послали его, еще хуже, чем он.