For my own part, I remember nothing of my flight except the stress of blundering against trees and stumbling through the heather. All about me gathered the invisible terrors of the Martians; that pitiless sword of heat seemed whirling to and fro, flourishing overhead before it descended and smote me out of life. I came into the road between the crossroads and Horsell, and ran along this to the crossroads. At last I could go no further; I was exhausted with the violence of my emotion and of my flight, and I staggered and fell by the wayside. That was near the bridge that crosses the canal by the gasworks.

Что касается меня, то я помню только, что натыкался на деревья и то и дело падал, пробираясь сквозь кустарник. Надо мною навис невидимый ужас; безжалостный тепловой меч марсиан, казалось, замахивался, сверкая над моей головой, и вот-вот должен был обрушиться и поразить меня. Я выбрался на дорогу между перекрестком и Хорселлом и побежал к перекрестку. В конце концов я изнемог от волнения и быстрого бега, пошатнулся и упал у дороги, невдалеке от моста через канал у газового завода.

I fell and lay still. I must have remained there some time. I sat up, strangely perplexed. For a moment, perhaps, I could not clearly understand how I came there. My terror had fallen from me like a garment. My hat had gone, and my collar had burst away from its fastener. A few minutes before, there had only been three real things before me — the immensity of the night and space and nature, my own feebleness and anguish, and the near approach of death. Now it was as if something turned over, and the point of view altered abruptly.

Я лежал неподвижно. Пролежал я так, должно быть, довольно долго. Я приподнялся и сел в полном недоумении. С минуту я не мог понять, как я сюда попал. Я стряхнул с себя недавний ужас, точно одежду. Шляпа моя исчезла, и воротничок соскочил с запонки. Несколько минут назад передо мной были только необъятная ночь, пространство и природа, моя беспомощность, страх и близость смерти. И теперь все сразу переменилось, и мое настроение было совсем другим.

There was no sensible transition from one state of mind to the other. I was immediately the self of every day again — a decent, ordinary citizen. The silent common, the impulse of my flight, the starting flames, were as if they had been in a dream. I asked myself had these latter things indeed happened? I could not credit it. I rose and walked unsteadily up the steep incline of the bridge. My mind was blank wonder. My muscles and nerves seemed drained of their strength. I dare say I staggered drunkenly.

Переход от одного душевного состояния к другому совершился незаметно. Я стал снова самим собой, таким, каким я бывал каждый день, – обыкновенным скромным горожанином. Безмолвная пустошь, мое бегство, летучее пламя – все казалось мне сном. Я спрашивал себя: было ли это на самом деле? Мне просто не верилось, что это произошло наяву. Я встал и пошел по крутому подъему моста. Голова плохо работала. Мускулы и нервы расслабли... Я пошатывался, как пьяный.

A head rose over the arch, and the figure of a workman carrying a basket appeared. Beside him ran a little boy. He passed me, wishing me good night. I was minded to speak to him, but did not. I answered his greeting with a meaningless mumble and went on over the bridge. Over the Maybury arch a train, a billowing tumult of white, firelit smoke, and a long caterpillar of lighted windows, went flying south — clatter, clatter, clap, rap, and it had gone. A dim group of people talked in the gate of one of the houses in the pretty little row of gables that was called Oriental Terrace.

С другой стороны изогнутого аркой моста показалась чья-то голова, и появился рабочий с корзиной. Рядом с ним шагал маленький мальчик. Рабочий прошел мимо, пожелав мне доброй ночи. Я хотел заговорить с ним и не мог. Я только ответил на его приветствие каким-то бессвязным бормотанием и пошел дальше по мосту. На повороте к Мэйбэри поезд – волнистая лента белого искрящегося дыма и длинная вереница светлых окон – пронесся к югу: тук-тук... тук-тук... и исчез. Еле различимая в темноте группа людей разговаривала у ворот одного из домов, составлявших так называемую "Восточную террасу".

It was all so real and so familiar. And that behind me! It was frantic, fantastic! Such things, I told myself, could not be. Perhaps I am a man of exceptional moods. I do not know how far my experience is common. At times I suffer from the strangest sense of detachment from myself and the world about me; I seem to watch it all from the outside, from somewhere inconceivably remote, out of time, out of space, out of the stress and tragedy of it all. This feeling was very strong upon me that night.

Все это было так реально, так знакомо! А то – там, в поле?.. Невероятно, фантастично! "Нет, – подумал я, – этого не могло быть". Наверное, я человек особого склада и мои ощущения не совсем обычны. Иногда я страдаю от странного чувства отчужденности от самого себя и от окружающего мира. Я как бы извне наблюдаю за всем, откуда-то издалека, вне времени, вне пространства, вне житейской борьбы с ее трагедиями. Такое ощущение было очень сильно у меня в ту ночь.

Here was another side to my dream. But the trouble was the blank incongruity of this serenity and the swift death flying yonder, not two miles away. There was a noise of business from the gasworks, and the electric lamps were all alight. I stopped at the group of people. "What news from the common?" said I. There were two men and a woman at the gate. "Eh?" said one of the men, turning. "What news from the common?" I said. "'Ain't yer just been there?" asked the men. "People seem fair silly about the common," said the woman over the gate. "What's it all abart?"

Все это, быть может, мне просто почудилось. Здесь такая безмятежность, а там, за каких-нибудь две мили, стремительная, летучая смерть. Газовый завод шумно работал, и электрические фонари ярко горели. Я остановился подле разговаривающих. – Какие новости с пустоши? – опросил я. У ворот стояли двое мужчин и женщина. – Что? – переспросил один из мужчин, оборачиваясь. – Какие новости с пустоши? – спросил я. – Разве вы сами там не были? – спросили они. – Люди, кажется, прямо помешались на этой пустоши, – сказала женщина из-за ворот. – Что они там нашли?