I found a little crowd of perhaps twenty people surrounding the huge hole in which the cylinder lay. I have already described the appearance of that colossal bulk, embedded in the ground. The turf and gravel about it seemed charred as if by a sudden explosion. No doubt its impact had caused a flash of fire. Henderson and Ogilvy were not there. I think they perceived that nothing was to be done for the present, and had gone away to breakfast at Henderson's house. There were four or five boys sitting on the edge of the Pit, with their feet dangling, and amusing themselves — until I stopped them — by throwing stones at the giant mass.

Около огромной воронки, где лежал цилиндр, я застал человек двадцать. Я уже говорил, как выглядел этот колоссальный зарывшийся в землю снаряд. Дерн и гравий вокруг него обуглились, точно от внезапного взрыва. Очевидно, при ударе цилиндра вспыхнуло пламя. Гендерсона и Оджилви там не было. Вероятно, они решили, что пока ничего сделать нельзя, и ушли завтракать к Гендерсону. На краю ямы, болтая ногами, сидело четверо или пятеро мальчишек; они забавлялись (пока я не остановил их), бросая камешки в чудовищную махину.

After I had spoken to them about it, they began playing at "touch" in and out of the group of bystanders. Among these were a couple of cyclists, a jobbing gardener I employed sometimes, a girl carrying a baby, Gregg the butcher and his little boy, and two or three loafers and golf caddies who were accustomed to hang about the railway station. There was very little talking. Few of the common people in England had anything but the vaguest astronomical ideas in those days. Most of them were staring quietly at the big table like end of the cylinder, which was still as Ogilvy and Henderson had left it.

Потом, выслушав меня, они начали играть в пятнашки, бегая вокруг взрослых. Среди собравшихся были два велосипедиста, садовник-поденщик, которого я иногда нанимал, девушка с ребенком на руках, мясник Грегг со своим сынишкой, несколько гуляк и мальчиков, прислуживающих при игре в гольф и обычно снующих возле станции. Говорили мало. В то время в Англии немногие из простонародья имели представление об астрономии. Большинство зрителей спокойно смотрело на плоскую крышку цилиндра, которая находилась в том же положении, в каком ее оставили Оджилви и Гендерсон.

I fancy the popular expectation of a heap of charred corpses was disappointed at this inanimate bulk. Some went away while I was there, and other people came. I clambered into the pit and fancied I heard a faint movement under my feet. The top had certainly ceased to rotate. It was only when I got thus close to it that the strangeness of this object was at all evident to me. At the first glance it was really no more exciting than an overturned carriage or a tree blown across the road. Not so much so, indeed.

Я думаю, все были разочарованы, найдя вместо обуглившихся тел неподвижную громаду цилиндра, некоторые уходили домой, вместо них подходили другие. Я спустился в яму, и мне показалось, что я ощущаю слабое колебание под ногами. Крышка была неподвижна. Только подойдя совсем близко к цилиндру, я обратил внимание на его необычайный вид. На первый взгляд он казался не более странным, чем опрокинувшийся экипаж или дерево, упавшее на дорогу. Пожалуй, даже меньше.

It looked like a rusty gas float. It required a certain amount of scientific education to perceive that the grey scale of the Thing was no common oxide, that the yellowish-white metal that gleamed in the crack between the lid and the cylinder had an unfamiliar hue. "Extra-terrestrial" had no meaning for most of the onlookers. At that time it was quite clear in my own mind that the Thing had come from the planet Mars, but I judged it improbable that it contained any living creature. I thought the unscrewing might be automatic.

Больше всего он был похож на ржавый газовый резервуар, погруженный в землю. Только человек, обладающий научными познаниями, мог заметить, что серый нагар на цилиндре был не простой окисью, что желтовато-белый металл, поблескивавший под крышкой, был необычного оттенка. Слово "внеземной" большинству зрителей было непонятно. Я уже не сомневался, что цилиндр упал с Марса, но считал невероятным, чтобы в нем находилось какое-нибудь живое существо. Я предполагал, что развинчивание происходит автоматически.

In spite of Ogilvy, I still believed that there were men in Mars. My mind ran fancifully on the possibilities of its containing manuscript, on the difficulties in translation that might arise, whether we should find coins and models in it, and so forth. Yet it was a little too large for assurance on this idea. I felt an impatience to see it opened. About eleven, as nothing seemed happening, I walked back, full of such thought, to my home in Maybury. But I found it difficult to get to work upon my abstract investigations.

Несмотря на слова Оджилви, я был уверен, что на Марсе живут люди. Моя фантазия разыгралась: возможно, что внутри запрятав какой-нибудь манускрипт; сумеем ли мы его перевести, найдем ли там монеты, разные вещи? Впрочем, цилиндр был, пожалуй, слишком велик для этого. Меня разбирало нетерпение посмотреть, что там внутри. Около одиннадцати, видя, что ничего особенного не происходит, я вернулся домой в Мэйбэри. Но я уже не мог приняться за свои отвлеченные исследования.

In the afternoon the appearance of the common had altered very much. The early editions of the evening papers had startled London with enormous headlines: "A MESSAGE RECEIVED FROM MARS." "REMARKABLE STORY FROM WOKING," and so forth. In addition, Ogilvy's wire to the Astronomical Exchange had roused every observatory in the three kingdoms. There were half a dozen flies or more from the Woking station standing in the road by the sand pits, a basket-chaise from Chobham, and a rather lordly carriage. Besides that, there was quite a heap of bicycles.

После полудня пустырь стал неузнаваем. Ранний выпуск вечерних газет поразил весь Лондон: "ПОСЛАНИЕ С МАРСА" "НЕБЫВАЛОЕ СОБЫТИЕ В УОКИНГЕ" – гласили заголовки, набранные крупным шрифтом. Кроме того, телеграмма Оджилви Астрономическому обществу всполошила все британские обсерватории. На дороге у песчаной ямы стояли полдюжины пролеток со станции, фаэтон из Чобхема, чья-то карета, уйма велосипедов.