Jem heard me. He thrust his head around the connecting door. As he came to my bed Atticus's light flashed on. We stayed where we were until it went off; we heard him turn over, and we waited until he was still again. Jem took me to his room and put me in bed beside him. "Try to go to sleep," he said, "It'll be all over after tomorrow, maybe." We had come in quietly, so as not to wake Aunty. Atticus killed the engine in the driveway and coasted to the carhouse; we went in the back door and to our rooms without a word.

Джим услышал меня. Заглянул в дверь. А когда подошёл к моей кровати, в комнате у Аттикуса вспыхнул свет. Мы застыли на месте и не шевелились, пока свет не погас; мы слушали, как Аттикус ворочается, и ждали. Наконец опять стало тихо. Джим увёл меня к себе и уложил. – Постарайся заснуть, - сказал он. - Послезавтра, может быть, всё уже кончится. Нам пришлось возвращаться очень тихо, чтоб не разбудить тетю. Аттикус заглушил мотор ещё на дорожке и руками втолкнул машину в гараж; мы вошли с чёрного хода и молча разошлись по своим комнатам.

I was very tired, and was drifting into sleep when the memory of Atticus calmly folding his newspaper and pushing back his hat became Atticus standing in the middle of an empty waiting street, pushing up his glasses. The full meaning of the night's events hit me and I began crying. Jem was awfully nice about it: for once he didn't remind me that people nearly nine years old didn't do things like that. Everybody's appetite was delicate this morning, except Jem's: he ate his way through three eggs.

Я очень устала и уже совсем засыпала, и вдруг мне привиделся Аттикус - он складывает газету и сдвигает шляпу на затылок, а потом - Аттикус посреди пустой, замершей в ожидании улицы сдвигает на лоб очки. Меня точно ударило, только тут я поняла, что произошло в этот вечер, и заплакала. Джим просто молодец, он и слова не сказал, что, когда человеку скоро девять лет, ему реветь не пристало. Утром ни у кого не было аппетита, только Джим уплел три яйца подряд.

Atticus watched in frank admiration; Aunt Alexandra sipped coffee and radiated waves of disapproval. Children who slipped out at night were a disgrace to the family. Atticus said he was right glad his disgraces had come along, but Aunty said, "Nonsense, Mr. Underwood was there all the time." "You know, it's a funny thing about Braxton," said Atticus. "He despises Negroes, won't have one near him." Local opinion held Mr. Underwood to be an intense, profane little man, whose father in a fey fit of humor christened Braxton Bragg, a name Mr. Underwood had done his best to live down.

Аттикус посмотрел на него с откровенным восхищением; тетя Александра крохотными глоточками пила кофе, от неё так и веяло холодом. Дети, которые по ночам тайком удирают из дому, - это позор для семьи. Аттикус сказал - он очень рад, что этот позор подоспел вовремя, но тетя сказала: – Глупости, мистер Андервуд всё время был начеку. – А знаешь, это очень забавно, - сказал Аттикус. - Ведь Бракстон терпеть не может негров, даже близко их не подпускает. В Мейкомбе мистера Андервуда считали закоренелым нечестивцем; его отец сыграл с ним злую шутку - окрестил сына Бракстоном Брэггом, и он всю жизнь очень старался заставить окружающих про это забыть.

Atticus said naming people after Confederate generals made slow steady drinkers. Calpurnia was serving Aunt Alexandra more coffee, and she shook her head at what I thought was a pleading winning look. "You're still too little," she said. "I'll tell you when you ain't." I said it might help my stomach. "All right," she said, and got a cup from the sideboard. She poured one tablespoonful of coffee into it and filled the cup to the brim with milk. I thanked her by sticking out my tongue at it, and looked up to catch Aunty's warning frown.

Аттикус говорил: кого назвали в честь генералов Южной армии, тот рано или поздно становится горьким пьяницей. Кэлпурния подала тете Александре ещё кофе, и я поглядела на неё умоляюще и убедительно как могла, но она только головой покачала. – Ты ещё мала для кофе, - сказала она. - Когда дорастёшь, тогда я тебе и так налью. Я сказала - может, кофе мне полезно для желудка. – Ладно, - сказала Кэлпурния и взяла с буфета чашку. Налила в неё столовую ложку кофе и до краев долила молоком. В благодарность я показала чашке язык, подняла глаза и увидела меж бровей тети предостерегающую морщинку.

But she was frowning at Atticus. She waited until Calpurnia was in the kitchen, then she said, "Don't talk like that in front of them." "Talk like what in front of whom?" he asked. "Like that in front of Calpurnia. You said Braxton Underwood despises Negroes right in front of her." "Well, I'm sure Cal knows it. Everybody in Maycomb knows it." I was beginning to notice a subtle change in my father these days, that came out when he talked with Aunt Alexandra. It was a quiet digging in, never outright irritation.

Но это она хмурилась на Аттикуса. Она подождала, чтоб Кэлпурния ушла на кухню, и тогда сказала: – Не говори так при них. – Как именно и при ком именно? - спросил Аттикус. – При Кэлпурнии. Ты сказал при ней, что Бракстон Андервуд терпеть не может негров. – Ну, Кэл, разумеется, и сама это знает. Это всему Мейкомбу известно. В те дни я стала замечать едва уловимую перемену в отце, она чувствовалась, когда он разговаривал с тетей Александрой. Он не то чтобы злился, а всё-таки её осаживал.

There was a faint starchiness in his voice when he said, "Anything fit to say at the table's fit to say in front of Calpurnia. She knows what she means to this family." "I don't think it's a good habit, Atticus. It encourages them. You know how they talk among themselves. Every thing that happens in this town's out to the Quarters before sundown." My father put down his knife. "I don't know of any law that says they can't talk. Maybe if we didn't give them so much to talk about they'd be quiet.

Вот и сейчас в голосе его послышалась жёсткая нотка. – Всё, что можно сказать у нас за столом, можно сказать при Кэлпурнии, - отрезал он. - Она знает, что она значит для нашей семьи. – Мне кажется, это плохая привычка, Аттикус. Это их поощряет. Ты же знаешь, какие они болтуны. Обо всём, что за день случится в городе, ещё до вечера известно всему негритянскому кварталу. Отец положил нож. – Я не знаю такого закона, который запрещал бы им разговаривать. Может быть, если бы мы не давали им столько поводов для разговора, они бы и не разговаривали.