"Put my bag in the front bedroom, Calpurnia," was the first thing Aunt Alexandra said. "Jean Louise, stop scratching your head," was the second thing she said. Calpurnia picked up Aunty's heavy suitcase and opened the door. "I'll take it," said Jem, and took it. I heard the suitcase hit the bedroom floor with a thump. The sound had a dull permanence about it. "Have you come for a visit, Aunty?" I asked. Aunt Alexandra's visits from the Landing were rare, and she traveled in state.

– Отнеси мой саквояж в ту спальню, что окнами на улицу, Кэлпурния, - были первые слова тети Александры. - Джин Луиза, перестань чесать в затылке, - были её следующие слова. Кэлпурния подняла тяжёлый тетин чемодан и отворила дверь. – Я сам отнесу, - сказал Джим и взял у неё чемодан. Слышно было, как чемодан грохнул об пол в спальне. И ещё долго от этого не смолкал глухой гул. – Вы приехали в гости, тетя? - спросила я. Тетя Александра не часто выезжала с "Пристани" и уж тогда путешествовала с помпой.

She owned a bright green square Buick and a black chauffeur, both kept in an unhealthy state of tidiness, but today they were nowhere to be seen. "Didn't your father tell you?" she asked. Jem and I shook our heads. "Probably he forgot. He's not in yet, is he?" "Nome, he doesn't usually get back till late afternoon," said Jem. "Well, your father and I decided it was time I came to stay with you for a while." "For a while" in Maycomb meant anything from three days to thirty years.

У неё был свой ярко-зелёный солидный "бьюик" и чёрный шофёр, оба сверкали такой чистотой, смотреть тошно, но сейчас их нигде не было видно. – Разве отец вам ничего не сказал? - спросила тетя Александра. Мы с Джимом помотали головами. – Вероятно, забыл. Его ещё нет дома? – Нет, он обычно возвращается только к вечеру, - сказал Джим. – Ну так вот, ваш отец и я посоветовались и решили, что пора мне немножко у вас пожить. "Немножко" в Мейкомбе может означать и три дня и тридцать лет.

Jem and I exchanged glances. "Jem's growing up now and you are too," she said to me. "We decided that it would be best for you to have some feminine influence. It won't be many years, Jean Louise, before you become interested in clothes and boys—" I could have made several answers to this: Cal's a girl, it would be many years before I would be interested in boys, I would never be interested in clothes... but I kept quiet. "What about Uncle Jimmy?" asked Jem. "Is he comin', too?"

Мы с Джимом переглянулись. – Джим становится взрослый, и ты тоже растёшь, - сказала тетя Александра. - Мы решили, что тебе полезно женское влияние. Пройдёт совсем немного лет, Джин Луиза, и ты начнёшь увлекаться нарядами и молодыми людьми… Я могла много чего на это ответить: Кэлпурния тоже женщина, пройдёт ещё очень много лет, пока я начну увлекаться молодыми людьми, а нарядами я вообще никогда не стану увлекаться… но я промолчала. – А как же дядя Джимми? - спросил Джим. - Он тоже приедет?

"Oh no, he's staying at the Landing. He'll keep the place going." The moment I said, "Won't you miss him?" I realized that this was not a tactful question. Uncle Jimmy present or Uncle Jimmy absent made not much difference, he never said anything. Aunt Alexandra ignored my question. I could think of nothing else to say to her. In fact I could never think of anything to say to her, and I sat thinking of past painful conversations between us: How are you, Jean Louise? Fine, thank you ma'am, how are you?

– О нет, он остался на "Пристани". Ему надо присматривать за фермой. – А вы не будете без него скучать? - спросила я и сразу спохватилась: это был не очень тактичный вопрос. Тут ли дядя Джимми, нет ли, разница невелика, от него всё равно никогда слова не услышишь. Тетя Александра пропустила мой вопрос мимо ушей. Я не могла придумать, о чём ещё с ней говорить. Сказать по совести, я никогда не знала, о чём с ней говорить, и сейчас сидела и вспоминала наши прошлые тягостные беседы: "Как поживаешь, Джин Луиза?" -

Very well, thank you, what have you been doing with yourself? Nothin'. Don't you do anything? Nome. Certainly you have friends? Yessum. Well what do you all do? Nothin'. It was plain that Aunty thought me dull in the extreme, because I once heard her tell Atticus that I was sluggish. There was a story behind all this, but I had no desire to extract it from her then. Today was Sunday, and Aunt Alexandra was positively irritable on the Lord's Day. I guess it was her Sunday corset. She was not fat, but solid, and she chose protective garments that drew up her bosom to giddy heights, pinched in her waist, flared out her rear, and managed to suggest that Aunt Alexandra's was once an hour-glass figure.

"Очень хорошо, благодарю вас, мэм. А вы как поживаете?" - "Хорошо, спасибо. А чем ты всё это время занималась?" - "Ничем". - "Как, неужели ты ничего не делаешь?" - "Ничего". - "Но у тебя, наверно, есть друзья?" - "Да, мэм". - "Так чем же вы все занимаетесь?" - "Ничем". Тетя, конечно, считала меня круглой дурой, один раз я слышала - она сказала Аттикусу, что я отсталая. Что-то было неладно, но расспрашивать не захотелось: но воскресеньям тетя Александра всегда была сердитая. Наверно, из-за корсета. Она была не толстая, но весьма солидная особа и сильно затягивалась - бюст получался такой высокий, что смотреть страшно, талия в рюмочку, сзади всё очень пышно, глядя на эту фигуру, поневоле подумаешь, что раньше тетя Александра была песочными часами.

From any angle, it was formidable. The remainder of the afternoon went by in the gentle gloom that descends when relatives appear, but was dispelled when we heard a car turn in the driveway. It was Atticus, home from Montgomery. Jem, forgetting his dignity, ran with me to meet him. Jem seized his briefcase and bag, I jumped into his arms, felt his vague dry kiss and said, "'d you bring me a book? ‘d you know Aunty's here?" Atticus answered both questions in the affirmative. "How'd you like for her to come live with us?"

С какого боку ни посмотри, выходило очень внушительно. Остаток дня прошёл в тихом унынии - так всегда бывает, когда приедут родственники, - а потом мы заслышали автомобиль и сразу ожили. Это из Монтгомери вернулся Аттикус. Джим забыл свою солидность и вместе со мной побежал его встречать. Джим выхватил у Аттикуса чемодан и портфель, а я повисла у него на шее; он на лету поцеловал меня, и я спросила: – А книжку ты мне привёз? А знаешь, тетя приехала! Аттикус сказал - привёз и знает. – Тетя будет у нас жить. Ты рада?