It must have been several hours before I regained consciousness and I well remember the feeling of surprise which swept over me as I realized that I was not dead. I was lying among a pile of sleeping silks and furs in the corner of a small room in which were several green warriors, and bending over me was an ancient and ugly female. As I opened my eyes she turned to one of the warriors, saying, "He will live, O Jed." "'Tis well," replied the one so addressed, rising and approaching my couch, "he should render rare sport for the great games."

Должно быть, прошло несколько часов, прежде чем я пришел в себя, и я помню ощущение удивления, когда я почувствовал, что жив. Я лежал среди груды шелков и мехов в углу маленькой комнаты, в которой сидело несколько зеленых воинов; надо мной склонилась старая и безобразная женщина. Когда я открыл глаза, она обернулась к одному из них и сказала: - Он ожил, о джед! - Ладно, - ответил человек, к которому она обращалась. Он встал и подошел к моему ложу. - Он доставит редкое развлечение любителям большой игры!

And now as my eyes fell upon him, I saw that he was no Thark, for his ornaments and metal were not of that horde. He was a huge fellow, terribly scarred about the face and chest, and with one broken tusk and a missing ear. Strapped on either breast were human skulls and depending from these a number of dried human hands. His reference to the great games of which I had heard so much while among the Tharks convinced me that I had but jumped from purgatory into gehenna. After a few more words with the female, during which she assured him that I was now fully fit to travel, the jed ordered that we mount and ride after the main column.

Теперь, когда мой взгляд упал на него, я увидел, что это был не тарк, так как своими украшениями и оружием он отличался от этой орды. Это был безобразный малый, с изрубленным лицом и грудью, со сломанным клыком и недостающим ухом. На его груди висели нанизанные на ремень человеческие черепа и соответствующее число высохших человеческих рук. Его отзыв о большой игре, о которой я так много слышал среди тарков, убедил меня, что я попал из чистилища в геенну огненную. После нескольких слов с женщиной, причем она уверяла его, что я вполне способен к путешествию, он приказал мне сесть верхом и ехать позади большой колонны.

I was strapped securely to as wild and unmanageable a thoat as I had ever seen, and, with a mounted warrior on either side to prevent the beast from bolting, we rode forth at a furious pace in pursuit of the column. My wounds gave me but little pain, so wonderfully and rapidly had the applications and injections of the female exercised their therapeutic powers, and so deftly had she bound and plastered the injuries. Just before dark we reached the main body of troops shortly after they had made camp for the night.

Я был надежно привязан к самому дикому и необъезженному животному, какое когда-либо видел, и вооруженные всадники с обеих сторон следили, чтобы оно не ускакало; мы понеслись бешеным аллюром вслед за колонной. Мои раны не причиняли мне особенных мучений, так чудесно и быстро подействовали прижигания и впрыскивания опытной в лечебных средствах старушки, и так ловко она наложила перевязки и пластыри на мои раны. Еще до наступления темноты мы достигли большого военного отряда, который только что расположился лагерем на ночь.

I was immediately taken before the leader, who proved to be the jeddak of the hordes of Warhoon. Like the jed who had brought me, he was frightfully scarred, and also decorated with the breastplate of human skulls and dried dead hands which seemed to mark all the greater warriors among the Warhoons, as well as to indicate their awful ferocity, which greatly transcends even that of the Tharks. The jeddak, Bar Comas, who was comparatively young, was the object of the fierce and jealous hatred of his old lieutenant, Dak Kova, the jed who had captured me, and I could not but note the almost studied efforts which the latter made to affront his superior.

Меня немедленно привели к главному начальнику, который оказался джеддаком уорухунских орд. Подобно джеду, который доставил меня, он был страшно изрублен и также украшен нагрудной перевязью из человеческих черепов и сухих мертвых рук, что было, по-видимому, отличием всех знатных воинов среди уорухунцев; это указывало на их свирепость, в которой они превзошли даже тарков. Джеддак Бар Комас, который был сравнительно молод, был предметом лютой ненависти и зависти со стороны своего старшего помощника Дава Ковы, того джеда, который взял меня в плен, и я не могу изобразить все те предумышленные усилия, с которыми последний оскорблял своего начальника.

He entirely omitted the usual formal salutation as we entered the presence of the jeddak, and as he pushed me roughly before the ruler he exclaimed in a loud and menacing voice. "I have brought a strange creature wearing the metal of a Thark whom it is my pleasure to have battle with a wild thoat at the great games." "He will die as Bar Comas, your jeddak, sees fit, if at all," replied the young ruler, with emphasis and dignity. "If at all?" roared Dak Kova. "By the dead hands at my throat but he shall die, Bar Comas.

Он совершенно пренебрег обычной формой приветствия, когда мы очутились перед лицом джеддака, и, грубо толкнув меня к правителю, закричал громким и угрожающим голосом: - Я привел странное создание, носящее оружие тарков; мне доставит удовольствие заставить его сражаться с дикой лошадью во время больших игр. - Он умрет так, как ваш джеддак, Бар Комас, найдет уместным, если умрет вообще, - ответил молодой правитель с достоинством. - Если умрет вообще? - закричал Дак Кова. - Клянусь мертвыми руками, он будет убит моей лошадью, Бар Комас.